МЕНЮ
Вечером 21 февраля американский режиссер и продюсер Стивен Спилберг получил почетного Золотого медведя на 73 Берлинском международном кинофестивале. Днем того же дня он встретился с журналистами на пресс-конференции в переполненном зале. Режиссер вспомнил время работы как над «Фабельманами», так и другими своими фильмами, рассказал, что его подтолкнуло снять историю о своей семье, о ближайших планах и многом другом. Он был так увлечен беседой, что предложил задать еще несколько вопросов, даже когда отведенное для конференции время закончилось.
У вас за плечами долгая и блистательная карьера. Что мотивировало вас раньше и что мотивирует сейчас на создание кинокартин?
Я не думаю, что за годы что-либо изменилось. Я все также движим некими природными силами кинематографа.
Я будто бы сохранил все чувства и эмоции, которые овладевали мной и в детстве. Десятилетия спустя они все еще со мной. Я переживаю невероятный спектр эмоций и запредельный уровень волнения, когда нахожу интересную книгу или сценарий или мне в голову приходит оригинальная идея, из которой, как мне кажется, мог бы получиться хороший фильм. И это воодушевление заполняет меня, все остальное, что происходит в жизни, перестает иметь большое значение. Эмоции от рождения идеи можно сравнить только с эмоциями от рождения ребенка.
В фильме «Фабельманы» вы рассказали очень личную историю. Что подтолкнуло вас снять картину о вашей семье?
Выбор правильного времени для чего-либо иногда бывает очень спонтанным. В самый разгар пандемии, когда мы были с семьей изолированы дома, у меня появилось много времени для размышлений. Именно в тот момент я задался вопросом – если бы у меня осталось время сделать всего лишь один фильм, каким бы он был? И ответ всегда был со мной, всю мою жизнь: я хотел бы рассказать историю своей семьи – матери, отца, моих сестер. Семейные мотивы проявляются во всех моих фильмах. Но ничто так не затрагивает мою личную историю, как «Фабельманы».
Как вы считаете, какое влияние оказывают все ваши фильмы на начинающих режиссеров?
Я будто бы лечу на скоростном поезде, снимая фильм за фильмом в течение стольких десятилетий! И влияние, которое я оказываю на режиссеров, – это не то, над чем я задумываюсь, когда делаю кино. Но я понимаю те чувства, когда ты находишься под воздействием искусства, на меня также многие режиссеры оказали влияние.
Ваши фильмы часто рассказывают о несчастной любви или разрушенных отношениях или потерянных детях. Какие истории из своей жизни вы также использовали в своих фильмах? И считаете ли, что это своего рода терапия – прожить личные проблемы, перенеся их на экран?
Я не считаю это терапией. Но когда у нас есть шанс выразить свою травму через искусство – музыку, фильм, книгу, то нужно это сделать. Все рано или поздно выходит наружу.
Да, я был травмирован разрывом моих родителей. Вот почему меня привлекали такие сюжеты, как «Империя солнца», в которой маленького мальчика отрывают от его семьи в Китае и отправляют в японский концлагерь. Я уверен, что, если бы мои родители не развелись, я бы не стал режиссером «Империи солнца».
Вы всегда работаете с оператором Янушем Камински. Расскажите, с чего началось ваше сотрудничество?
Я посмотрел фильм «Дикий цветок» Дайан Китон, где он выступил оператором. Я был поражен не только кинолентой, но и операторской работой, дерзким сочетанием теплых и холодных оттенков в одном кадре. Тогда я пригласил Януша снять пилотный проект для ABC, где я выступал продюсером. Так мы и познакомились, и стали работать вместе над каждым фильмом. С 1993 года и по сей день.
Еще несколько лет назад вы говорили, что хотите снять фильм о своей семье, но у вас не хватало мужества взяться за него. Что придало вам мужества для работы над «Фабельманами»? И что бы сказали, на ваш взгляд, о фильме ваши родители?
Мою мать удивительно точно воплотила на экране Мишель Уильямс. Она была всегда очень откровенной и радовалась каждому дню. И если мама чего-то захотела, то обязательно воплощала это. Если ей вдруг взбрело в голову «погрузить» нас всех в огромный джип, чтобы отправиться смотреть звезды где-то посреди пустыни в Аризоне, то она без колебаний делала это.
Все эти годы она мне всегда говорила: «Когда же ты соберешься рассказать нашу историю… Я дала тебе за эти годы так много хорошего материала, когда ты его наконец используешь в своей работе?!»
Возможно, именно пандемия коронавируса заставила меня считаться с возрастом и смертностью, и этот страх придал мне смелости рассказать личную историю.
Расскажите, какой очередной масштабный фильм вы собираетесь снять в ближайшее время?
Я начал снимать «Фабельманов» еще когда «Вестсайдская история» была на этапе постпродакшена. У меня даже не было возможности подумать о том, что я собираюсь делать, когда эти два фильма выйдут в прокат. И вот я сижу здесь, перед вами, и говорю – я понятия не имею, что я собираюсь снимать дальше. И это отчасти приятное чувство, но в то же время жуткое. Ведь мне нужно работать, я безумно люблю снимать кино. Это тот самый вопрос, который будет мучить меня в ближайшее время. Но до конца года я попытаюсь разобраться, каким будет мой следующий фильм.
Вы очень близко дружили со Стэнли Кубриком, а сейчас с его семьей. Известно, что вы взяли в работу нереализованный проект Кубрика…
В сотрудничестве с Кристианой Кубрик и Яном Харланом мы готовим для канала HBO масштабный проект по оригинальному сценарию Стэнли про Наполеона. Это будет мини-сериал, состоящий из семи серий.
Какой проект за всю карьеру стал самым большим вызовом для вас? Есть ли у вас любимый фильм из всех вами снятых?
Я знаю, что это клише говорить так, но каждый мой фильм как ребенок, я не могу выделить любимчика, это правда.
Самым трудным фильмом, который я когда‑либо снимал, были «Челюсти». И если раньше на протяжении долгого времени самой эмоциональной для меня картиной был «Список Шиндлера», то сейчас – «Фабельманы». Я рассказал историю с большим количеством забавных моментов, но и со многими травмирующими событиями. Воссоздавать эти сцены было очень тяжело морально – будто переживаешь все заново.
В «Фабельманах» есть сцена, где начинающий режиссер встречает своего героя, легендарного Джона Форда, и просит у него совета. А что бы вы сказали молодому режиссеру, спрашивающему у вас совета?
Ну я точно не сказал бы «Убирайся к черту из моего офиса!» (Смеется.) В этом большая разница между мной и Джоном Фордом. И несмотря на все это Форд – величайший режиссер на планете. При нашей встрече он сказал не больше и не меньше, чем это показано в фильме – слово в слово.
Джон Форд был силой природы. И в течение многих лет я был действительно напуган тем, как он мне ответил, и смущен тем, что он сказал, и даже пристыжен. И 20 лет спустя я понял – то, что он сделал, было для меня огромным подарком. И я понял смысл этих слов только спустя время.
Советы, которые я обычно даю, касаются не столько того, как сделать кадр интересным, сколько того, как распознавать интересные истории и как их рассказывать. Есть много великих кинематографистов, снимающих сегодня, у которых можно поучиться этому. Даже я учусь у современных кинематографистов больше, чем у некоторых режиссеров прошлых лет, которые снимали фильмы 80-90 лет назад. И это потому, что отдельные молодые режиссеры создают невероятно смелые работы. Например, Дэн Кван и Дэниэл Шайнерт сняли потрясающий фильм «Все везде и сразу».
Еще одна из вещей, которые я усвоил за годы работы, заключается в том, что у вас должен быть хороший сценарий. Я часто повторяю – если этого нет на странице сценария, то этого нет и в сцене.
Итак, мой совет таков: если вы хотите стать кинорежиссером, прежде всего, пишите интересные истории, а если у вас нет писательского таланта – так познакомьтесь с кем-нибудь, у кого он есть, – и снимайте фильм вместе!
Что вы чувствуете в настоящий момент, когда вам вручают почетную награду на Берлинале?
Награда за жизненные достижения заставляет меня делать то, чем я занимаюсь не так часто: она заставляет меня размышлять о прошлом. А это означает, что я не двигаюсь вперед, я будто просто нахожусь в нейтральном состоянии, лишь вспоминая прожитые годы.
И я вспоминаю, как я потерял отца три года назад и мать, которая умерла именно в этот день шесть лет назад. Это непросто. Но я все равно возвращаюсь в прошлое, хочу я этого или нет.
И одновременно награда за жизненные достижения в Берлине – это звездный час в моей жизни, большая радость и честь получить ее.
Как вы думаете, насколько каждая сцена вашего фильма является формирующей для всего драматического повествования, какой силой она обладает? И каким образом вы переводите фокус зрителя с главных на второстепенных персонажей?
На первый вопрос сложно дать короткий ответ, так как он очень многослойный и сложный. Постараюсь ответить кратко. Как режиссер я постоянно думаю о каждой мелочи. И с уверенностью могу сказать, что у любой сцены должна быть своя роль и обоснование. Если этого нет, то сцены и не должно быть в фильме, иначе вы тратите время и деньги зрителей.
Что касается главных и второстепенных персонажей – то в фильме просто нет второстепенных ролей – каждый герой вносит свой вклад в историю. Снимать кино – как делать картину, состоящую из множества элементов. Есть такие картины-портреты одного человека, которые собраны из множества портретов других людей. И это то, что каждый фильм значит для меня – собрание многих персонажей и многочисленных деталей в одно единое полотно.
