Терминал (2004) - Трейлеры

Теперь можно только гадать, какая же первоначальная история пришла в голову новозеландца Эндрю Никкола, который, помимо собственных режиссёрских работ («Гаттака» и «Симона»), известен как сценарист «Шоу Трумена». Ведь если разобраться, есть много схожего в ситуациях, в которых оказались Трумен Бёрбэнк из «Шоу Трумена» и Виктор Наворский, герой «Терминала» Стивена Спилберга, который, между прочим, собирался снимать и «Шоу Трумена».


Разница только в том, что Трумен вообще не ведает о своей жизни в выдуманном мире круглосуточного телесериала с самим собой в главной роли, а вот Виктор практически приспосабливает вынужденное долговременное пребывание в здании аэропорта под вполне обычное существование человека на виду у всех. Он обустраивается и по мере возможностей даже делает комфортным собственное нахождение в нью-йоркском терминале, поскольку Наворского не выпускают в город (точнее — не позволяют сделать последний шаг и попасть, наконец-то, в ту страну, куда он стремился из Восточной Европы), поневоле заставляя создать своеобразную «модель Америки» в пределах одного здания, являющегося как бы общим залом ожидания. Не случайно, что и слоган фильма гласит: «Жизнь — это ожидание».
Однако в дальнейшем замысел картины претерпел изменения, особенно после того, как к проекту подключился Спилберг, пригласивший для переделки сценария Джефа Нэтансона, с которым уже сотрудничал над лентой «Поймайте меня, если сможете». И вместо трагикомической притчи о «современном Робинзоне наоборот» (казалось бы, актёра Тома Хэнкса позвали с явным намёком не столько на «Форреста Гампа», сколько на главного персонажа «Изгоя», затерявшегося на морских просторах вдали от городской цивилизации) по ходу развития действия всё отчётливее и непоправимее начинают звучать мелодраматические и социально-утешительные мотивы.


Пока это не сводится в итоге к пафосной душещипательной политкорректной сказочке о том, что ни один человек, даже с аннулированным паспортом и без разрешения на въезд в США, не должен быть отринут новой «землёй обетованной» и может, по сути, побывать в ней, вообще не пересекая условную черту, которую почему-то называют границей. Если он к тому же одержим благородной идеей выполнить завещание своего отца и получить недостающий в коллекции автограф знаменитого джазового музыканта, то ему непременно воздастся за исключительное терпение и упорство.
Пресловутая «американская мечта» оказывается осуществимой и для того, кто не стал американцем, не увидел Америку, но фактически познал её, оставаясь внутри терминала, познакомившись с различными людьми, которые представляют многонациональное и весьма разношёрстное общество. Типично кафкианский зачин, отсылающий к притче о Законе из «Процесса», модифицируется в прекраснодушную историю на тему «все мы — братья», что кажется особо искусственным и фальшивым в то самое время, когда американские службы, которые следят за прибытием иностранцев в США, предъявляют повышенные требования к въезжающим, в первую очередь — из бывшего СССР.
Хотя Виктор Наворский заявлен как гражданин выдуманной страны Кракожии, где случился государственный переворот, а в речи употребляет болгарские и русские слова, всё равно он воспринимается в качестве… инопланетянина, стремящегося проникнуть на территорию Америки. Хорошо, что V.N. невероятно дружелюбен и открыт для контакта, как и космический пришелец E.T. из «E.T., Инопланетянина» того же Спилберга (между прочим, режиссёр отказался от чересчур демонстративного намёка на свой знаменитый фильм, вырезав одну из реплик Наворского: «Home phone, home phone!», которая перекликалась с возгласом «Home!» маленького инопланетного создания).
«Терминал» сделан с явной оглядкой на давние картины Фрэнка Капры, который умел сочетать необходимую политкорректность (впрочем, в 30-е годы умами владела рузвельтовская идея «просперити для всех», утешительная для тех, кто пережил Великую депрессию) со сказочностью и выдуманностью рождественско-лубочных историй. Персонаж не из Америки, только пытающийся в неё попасть, всё равно интерпретируется как типичный «общенациональный простодушный», который вынужден существовать в качестве «вдвойне маргинальной личности», в прямом смысле слова — в пограничной ситуации, оказавшись между небом и землёй, словно между тем и этим светом. Будто герой Джеймса Стюарта в капровской «Этой прекрасной жизни», он получает шанс заново переоценить собственную жизнь и мир вокруг себя, чтобы искренне уверовать, что всё не так уж плохо, как может показаться на первый взгляд. Том Хэнкс даже в этой роли иностранца остаётся настоящим американцем, истово убеждённым в демократических ценностях США. Любопытно, что по изысканиям знатоков генеалогических древ удалось доказать родство Тома Хэнкса и… Авраама Линкольна. Он приходится шестнадцатому американскому президенту кузеном в четвёртом поколении!
А Стивен Спилберг, постановщик «Терминала», был бы, наверно, удивлён, если бы ему предъявили претензии по поводу несколько оскорбительного для чувств прежних советских граждан представления на экране нашего косвенного (или даже непосредственного) соотечественника. Задевает не столько вид наивного чудака и мечтательного идиота (в конце концов, один из самых прославленных героев русской литературы сам называл себя таковым), сколько совершенно функциональная роль главного персонажа, просто-таки обязанного своим личным примером показать все преимущества наиболее демократической страны на планете.
Ну, и что с того, что там его унижают и третируют, не дозволяя лично поглазеть на статую Свободы! Кого долго мучают, тому даруют затем высшую милость, как будто награду из самого Рая, куда всё-таки нет доступа из Чистилища, коим выглядит аэропорт имени Кеннеди для человека, вырвавшегося из сущего Ада. Кадры телехроники должны внушить зрителям, что страна, в которой выпало родиться Виктору Наворскому, неизбежно хуже и опаснее, нежели то благословенное место на Земле, где следует признать за особенную честь даже разрешение всего лишь посидеть на её пороге. А то, что несостоявшийся иммигрант непременно хочет вернуться в свою несчастную Кракожию, только укрепляет его в прекрасных мыслях о недостижимом идеале, который теперь навсегда останется в памяти. Аллилуйя, Америка!